15.01.2020
М: Артем, расскажи про свой опыт. Первый вопрос – это как Ассоциация образовалась, ради каких задач, кто сделал, как сделали?
Р: Все началось с сентября 2011 года, когда в мэрии подписали постановление – в нем четко было написано: «Ребята, срок вам до 1 января, мы запускаем проект «Чистое небо», быстро уходите под землю, слезайте со столбов».
До конца года на тот момент оставалось всего три месяца, мы оказались в тупике, учитывая, что развитие Сети интернет в Екатеринбурге начиналось с основных объектов, которыми были столбы Горсвета, контактные опоры….
М: и между крышами.
Р: Да, между крышами, конечно, в том числе. Но если говорить конкретно про магистрали, которые связывают районы, какие-то узлы магистральные, районные, то абсолютное большинство – это столбы. У нас, в том числе, есть очень уважаемый и давно существующий на рынке оператор связи, но на самом деле оператор инфраструктуры – «Эрланг». Он продает волокна. Остальные операторы у них эти волокна или покупают, или арендуют. Они в самом уязвимом положении оказались. Но штука в том, что сами по себе требования абсолютно были, как мы понимаем, невыполнимыми, это абсурд. Причем операторское сообщество попыталось донести свою позицию до администрации. Мы провели пресс-конференцию, подготовили презентации, предложения и т.д. И объяснили, что первоочередное – это цена вопроса. Вот, допустим, была бы у нас в городе развитая канализация, к которой есть не дискриминационный доступ. Нет такой канализации, сразу же скажу. Я думаю, что ее практически нигде нет, разве что в порядке какого-то счастливого исключения. Во-первых, все принадлежит Ростелекому.
М: особенно с дискриминационным доступом проблемы.
Р: Да. Как минимум, на тот момент, я точно знаю, она находилась в жутко запущенном состоянии, ее готовность к эксплуатации оценивалась процентов в 30, то есть даже не была приспособлена для работы – там когда-то кабели проложили, все затопило, разрушилось. Плюсом, учитывая, что это «Ростелеком», получаем тарифы заградительные, либо отписку «нет технической возможности», даже если мы точно знаем, что она там есть. Это положение монополиста, владельца кабельной канализации на рынке, который никого туда не пускает, и за которым еще вдобавок стоит государство. Тем не менее, мы подготовили подробные расчеты, и объяснили несколько моментов.
М: вот у вас уже тогда ассоциация была?
Р: Нет, пока не было.
М: когда подул этот ветер перемен, люди собрались, поняли, что надо что-то делать сообща.
Р: Да, да, совершенно верно. Такое осознанное прямо единодушие случилось перед лицом общего врага.
М: это классика жанра.
Р: Да, дружат, как правило, в большинстве случаев, против кого-то. Подготовили выступление, расчеты, показали, что, во-первых, ничего подобного в городе нет. При самых лучших раскладах объяснили, что перенос проводов – это не то чтобы снять их со столбов и убрать под землю, нет. Это построить все заново вообще. Цена вопроса на тот момент, еще по тем деньгам, когда доллар был по 30 рублей, как мы помним, по самым оптимистичным расчетам, это два миллиарда, и минимум два года работы. Но самое интересное, что во всей Свердловской области нет столько специалистов, которые были бы в состоянии даже за год обеспечить этот объем работ.
М: это был административный приказ, не подкрепленный в принципе ресурсами, реалиями и т.д.
Р: Вообще абсолютно ничем. Диалога там было ровно ноль, точнее минус. С нами говорили в приказном тоне, ухмылялись и так далее. И после этого мы четвером собрались, объединились, хотя предлагали войти в Ассоциацию всем операторам, кто работал на тот момент в Екатеринбурге. Федералы тоже захотели кстати, но им религия не позволяет, центр запрещает куда-либо входить, в некоммерческие объединения и так далее. Поэтому местные операторы связи – «Конвекс», «Планета», «Инсис» и «Эрланг» образовали Уральскую ассоциацию операторов связи на правах действующих членов. Вообще учредителей было 4 оператора, но в совещательном порядке регулярно присутствовало все операторское сообщество, те же федералы постоянно грели уши, присылали своих представителей к нам, в том числе, активно синхронизировали свою позицию. Забегая вперед, скажу, что сейчас у нас местный «Эр-Телеком» вошел в Уральскую ассоциацию операторов связи, в том числе. Я объясню ниже, почему. А так абсолютно все, неоднократно за обменом опытом к нам приезжали за все это время представители центральных управлений Билайна, Мегафона, МТС. Короче всех-всех. МТС одно время вообще просто такое ощущение, что под дверью сидели и подслушивали. Я просто лично знаю. Ну, телеком-сообщество, сам понимаешь, такой, скажем, курятник, где все друг друга знают.
М: все сообщества такие.
Р: ну, вот.
М: все объединились, попытались как-то общаться с администрацией, хотя у администрации было сначала нулевое желание разговаривать с объектом управления.
Р: Абсолютно. Но что сделали мы. Во-первых, постановление мэрии по столбам начало оспаривать наше региональное МТС через Управление федеральной антимонопольной службы по Свердловской области, через суд. Они, честно скажу, сделали это очень криво, только все ухудшили, пошли изначально по неправильному пути. Но у них, слава Богу, вовремя сообразила голова в Москве. Они на это постановление администрации города подали в ФАС, не в нашу, а в федеральную. А информацию для этого суда, соответственно, собирало все операторское сообщество, в том числе и наша Ассоциация. Т.е. местный МТС активно все приписывает себе, но на самом деле, скажем так, большую часть доказательной базы для центрального ФАС и потом для судебного процесса, собирали мы, УралАОС. Причем если бы мы это делали разрозненно, качество бы было гораздо ниже. А здесь, за счет того, что мы были все вместе, мы изначально проговорили все позиции, то у нас под копирку были одни и те же собраны документы, с одинаковыми формулировками, но иски мы подавали индивидуально каждый оператор от себя. Там вообще доходило до смешного: организации разные, а текстовка вся та же самая.
М: это тоже хороший месседж, что у нас синхронная позиция.
Р: Да, да, да. У нас администрация не сразу это осознала, они прозевали вообще в принципе появление Ассоциации. Поняли лишь когда вдруг начали от нас получать письма под копирку. Начали соображать, что тут против них уже играет профессиональное сплоченное сообщество. И это очень хорошо, тут много чего хорошо сработало. В итоге ФАС заставляет администрацию переделать две строчки в постановлении, фактически это были ключевые два пункта, которые, собственно говоря, обнуляют позицию мэрии, документ превращается в ненужную бумажку. Мэрия подает в суд, но, одно дело, когда администрация судится непосредственно в Екатеринбурге, и совсем другое дело, когда местным чиновникам грозят пальцем москвичи. Административного воздействия ноль, как мы понимаем, точнее минус. Сами никто и звать никак, и они как фанера над Парижем пролетают. Но все это продолжалось очень долго, я перепрыгнул один очень важный момент, которым занимались исключительно мы. Мы развернули колоссальнейшей мощности PR войну. Наш месседж был очень хорошо подхвачен всеми СМИ от муниципального до федерального уровня, у нас даже в различных федеральных источниках выходили материалы. Дошло до того, что пиарщики провели акцию «похороны интернета». У нас есть памятник клавиатуре, не слышал?
М: нет.
Р: У нас единственный город, где такой памятник есть. Его накрыли черной простыней, вышли «монахи», люди с плакатами, подхвачено было очень серьезно.
М: это очень важный момент, когда общался по ситуации с Яровой, я говорил, что нельзя надеяться на что-то одно, на суд, должна быть комбинация, в комплексе PR, плюс юридическая, плюс политическая работа, они могут дать результат.
Р: Исключительно. Это огромная ошибка абсолютного большинства представителей телеком-сообщества, с которыми я все это время общался. Им казалось, что «мы сейчас в суд подадим и все решится». Я говорю: «Ребята, это не сработает».
М: в конечном итоге можно получить политическое решение, оно может быть только через комбинацию общественного мнения и какой-то юридической позиции.
Р: Да, у нас был сайт, где шел обратный отсчет, когда закончится интернет в городе Екатеринбурге. Кроме этого, мы всем рассказали, куда можно писать по этому поводу и администрацию просто закидали обращениями граждан.
М: это важно, да.
Р: Мы общественность раскачали, и заставили наших чиновников очень сильно вздрогнуть.
М: они поняли, что издержки будут у этого мероприятия.
Р: Колоссальные причем, да, ведь мы раскачали общественное мнение, в том числе публикациями. Дело в том, чтобы грамотно вести PR войну, надо понимать, какие люди нам нужны, какие ресурсы они читают. Я имею ввиду представителей власти.
М: месседж нужно донести до кого-то.
Р: Да. Еще одно большое заблуждение заключается в том, что типа давайте народные массы сейчас расшевелим, они возьмут вилы и пойдут насаживать чиновников. Да никому ничего не надо. У всех позиция такая, что как-то разберутся. А когда своими публикациями операторское сообщество дает понять представителям власти, допустим, областной, что вот ребята, у вас скоро выборы, и «Единая Россия» должна традиционно что-то там набрать, то ничего подобного - Свердловская область традиционно регион протестный. Т.е. надо учитывать специфику.
М: я согласен.
Р: Не просто флажками помахать и транспарантами.
М: это же характерное совпадение, вот есть две реально живые ассоциации, это ваша Ект и Питер. Две столицы русского рока. Что-то же в этом есть.
Р: Да, на днях тут как раз смеялись. Наш главный юрист как раз обзванивала обзванивала ассоциации в разных городах, и она услышала дословно то же самое. «Самые живые – это ваша ассоциация Черанева и питерские. Так и называют ассоциацию, видимо, у меня просто позиция всегда агрессивно-прозрачная.
М: без фронтмена ничего же не получается, кто-то должен сказать все, как есть. Потому что если все будут бояться, то ничего не произойдет.
Р: Во-первых, да. Во-вторых, ну, что это такое, когда начинают брать интервью, журналисты же просто ревут – двух слов связать не могут или занимают пассивную позицию: «мы ничего против не имеем», «но вот нам хотелось бы», «если бы». Я им говорю: «До тех пор, пока вы сидите в своей норе и боитесь, вы никто, и ничего не добьетесь». А вдруг будет хуже?» - мне говорят. Я отвечаю: «Куда хуже? Тебя уже во всех позах поимели, куда хуже-то? У тебя уже обрезают провода, снимают оборудование, взвинчивают цены на размещение, куда хуже? Хуже только все, на паперть ты завтра пойдешь без гроша в кармане. Вот все твои перспективы». У нас в разгар этих конфликтов, посчитали маркетологи, лично со мной интервью или комментарии где-то в прессе выходили каждый второй рабочий день в течение какого-то года. Это 2013-2014 годы. Каждый второй рабочий день, раз в два дня. Я к тому, что надо активно свою позицию проявлять.
М: у тебя после этого были какие-то неприятности? Все же это и говорят, высунешься, а потом будут проблемы. У тебя лично были проблемы?
Р: Нет. Я не лукавлю сейчас, не пытаюсь кого-то выгородить, просто я критиковать критикую, но за словами-то слежу. Все, что я говорю, я говорю только по делу, очень четко, жестко, да, прямолинейно, да, но по делу. Я не перехожу на личности.
М: все нужно делать разумно, это понятно. Но с беспределом ты не столкнулся?
Р: Со стороны администрации нет. Но дело в том, что у нас ведь еще второй есть очень большой враг – это управляющие компании, я о них расскажу – сейчас про администрацию закончу. В конечном итоге мы провода убрали, но убрали их в силу объективных причин, потому что город очень сильно перестраивали под Чемпионат мира-2018.Там можно сколько угодно было возмущаться, но если у тебя улица была, и улицы не стало, все, хоть завозмущайся. На самом деле все произошло, за счет объединения усилий – а мы показали все свои сети друг другу, мы их оптимизировали. Причем в итоге еще оптимизировали еще и расходы – вместо трех месяцев перестройка сетей растянулась на семь лет. Это во-первых.
Во-вторых, перестроили только частично и на очень небольших участках. В-третьих, в массе своей по объективным причинам, а не потому, что нас кто-то куда-то отправил. Причем мы, в том числе и на силовиков воздействовали.
М: как?
Р: Очень просто. Дело в том, что во всех сетях связи живет ведь не только условный Pornhub с соцсетями, там живет связь, в том числе служебная, ведомственная. Далеко не всегда у правоохранителей какие-то собственные выделенные каналы, в оптике находится программа «Безопасный город» со всеми установленными по городу камерами, там живет телефония вся, мобильная связь. Мэрия пару-тройку раз пыталась дерзить, скинув кабели, но в итоге без связи осталась администрация Верх-Исетского района на трое суток. Ребята самоизолировались. Операторы быстро пустили в обход трафик нужный, а им принципиально никто ничего не запустил. Бросили кабель, сидите, терпите, сами виноваты. Т.е. там вплоть до такого доходило. Они где-то по мелочи все равно начинали скидывать, обрезать, еще что-то. Еще раз говорю, в масштабах всей войны – это пыль на рояле, в пределах погрешности. Мы официально написали запрос в Федеральную службу безопасности, пришли на прием к их руководству, и сказали: «Вот постановление, вот схема прокладки того, что вы арендуете у нас, вот оно идет там-то и администрация четко вознамерилась все это дело порезать, условно говоря, завтра. Мы просто вас предупреждаем, что если вдруг вы завтра потеряете какой-то канал связи, нужный вам, мы не знаем, для чего он там нужен, мы не спрашиваем, это не наша вина, это ходят люди, нанятые администрацией города». На следующий день в 12:00 в профильном комитете по связи администрации города уже сидели люди в штатском.
М: c одинаковыми ботинками.
Да. Вкрадчиво часа два задавали вопросы чиновникам: «Ребята, объясните почему из-за ваших инициатив Федеральная служба безопасности должна остаться без связи?». И те имели очень бледный вид, они на нас обиделись. Я к тому, что когда начинаешь такую войну, ты правильно сказал, воевать надо вообще по всем фронтам. Учитывать политическую ситуацию, искать врагов твоих врагов, воздействовать на них разными методами – письмами, встречами, теми же публикациями, опять же, экспертными заключениями и т.д. Причем во всех слоях общества и власти. И делать все в комплексе. Обязательно должен быть план. Должен быть замысел боя, ты должен четко понимать, какую цель преследуешь, ввязываясь в этот конфликт. Должна быть какая-то цель минимум, цель максимум, и цель какая-то посередине. И движение не должно быть хаотичным, потому что я слышал идеи ряда других ассоциаций, они говорят - «Давайте введем бюджет на PR». Подождите, но PR какой, куда? PR – вообще понятие растяжимое. Я поинтересовался осторожно, что вы хотите, как? Такой детский сад в ответ услышал. Я говорю: «Ребята, воевать вы не умеете».
М: раз зашла речь о бюджете, скажи, как все это финансировалось? Когда мы общались по поводу Яровой, один из серьезных вопросов, понятно, PR-кампанию надо вести, юридическую, судебную нужны деньги, нанимать юридическую компанию, которая будет организовывать суды. И дальше внезапно у всех включается жадность и типа Россия спасется сама. Понятно, одно дело – это спасение человечества, другое – спасение собственных активов. У вас были взносы. Ты же говоришь, только 4 организации вступило, и платили взносы, а остальные просто бесплатно покатались?
Р: Никаких юридических компаний мы не нанимали. В УралАОС есть штатный юрист. По совместительству это руководитель юридической службы компании Инсис, т.е. это наш юрист. Там была какая-то надбавка, небольшая совершенно к зарплате, потому что, в общем масштабе, при правильной организации это не занимает много времени.
М: фактически, все это мероприятие профинансировали за взносы четырех компаний?
Р: Да. Это недорого стоило. У нас есть ежемесячные взносы.
М: сколько, кстати?
Р: Общий ежемесячный бюджет Ассоциации составляет 200 тысяч рублей.
М: на фоне бюджета организации это просто ничего.
Р: На этот объем средств у нас получает зарплату, во-первых, президент ассоциации, Леонид Иванович Блинов, для которого, как и для юриста, это просто некая надбавка к основному месту работы. На эти деньги ассоциация содержит юриста и на эти деньги ассоциация содержит PR-щика.
М: отлично. Грубо говоря, имея бюджет в 50 тысяч рублей на оператора, можно устроить отличную развлекуху для слетевшей с катушек администрации города.
Р: Да. Ну, с учетом где-то выплывающих каких-то дополнительных расходов получается около 60 тысяч, если в среднем считать. Порядок цифр такой. Я не знаю, людям почему-то кажется, что это какие-то миллионы, миллиарды.
М: тема такая, общественный интерес и т.д.
Р: Да. Но оно же неоднократно сработало, оно же срабатывает каждый раз, и семь лет оно работало совершенно без сбоев, вся эта комбинация. Ты совершенно правильно говоришь, что очень важно верно выбрать информационный повод и подобрать время. Допустим, сейчас у нас же очередной замес начался, ценник на столбы в пять раз подняли. Они официально подняли тариф с 1 ноября, пошли первые публикации, пошли запросы от журналистов в администрацию, и я не знаю, совпадение это или у ребят уже выработан рефлекс, но за ноябрь все получили счета по старым ценам.
М: потому что в конечном итоге кто-то понимает, что это куча головняка. Я же это буду выгребать, у меня только со сквером еще не остыли страсти нахрена мне теперь новая война. Тем более тут есть какая-то организация, которая впрягается, и молчать не будет.
Р: Меня как-то спросили: «А чего вы добились?», я отвечаю: «Вы понимаете, что за семь лет наша администрация понесла колоссальные репутационные потери, колоссальнейшие просто. На них наклеилось клеймо ребят, которые хотят всех лишить связи, которые безграмотные, которые ни черта не понимают, ничего делать не умеют, и вообще они враги народа. Раз. Два – мы сэкономили колоссальное количество средств, просто колоссальное, мы просто остались живы, начнем с этого. На рынке бы никого не было, причем плохо стало бы всем, федералам в том числе.
М: у нас по поводу воздушек, короче в Москве есть такая структура – департамент информационных технологий, она занимается всем, они занимают всегда разумную позицию, и являются буфером со стороны города, и, в общем, все получается довольно организованно и нормально. В конечном итоге Московская ассоциация взаимодействует с этой штукой, с департаментом, все получается прямо очень разумно. И в плане резни воздушек, да, у нас была программа чистое небо, когда у нас убирали воздушки на улицах, которые в порядок приводили, но это только центр, и в принципе давали разумные сроки, все было сделано, ну да, мы переносили в канализацию, это было разумно организованное движение, и мы объектов не потеряли. Я могу сказать, что все было сделано по уму, и никакого варварства, никакого беспредела в Москве не было. И возвращаясь к управляющим компаниям, у нас одно время пытались развести коммерческие управляшки, но потом после прихода Собянина плюнули, угнали под ГУП Жилищник, и коммерческих управляшек полукриминальных у нас в городе тупо нет. Я не слышал просто каких-то таких историй, ГУПы работают, как подразделение мэрии, организовано бюрократично, стабильно и эффективно. А у вас как? У меня тетя в Перми, рассказывает какие-то жуткие вещи, как управляшки воруют платежи, друг друга выкидывают и т.д.
Р: Да, совершенно верно, это беспредельщики. Это в массе своей абсолютный криминалитет.
М: кого не взяли заниматься торговлей наркотиками, пошли в управляшки.
Р: Совершенно верно. Несколько возвращаясь к теме канализаций, я не знаю, как сейчас, но в свое время нам стало интересно, как с канализацией дело обстоит в Москве. Мы стали наводить справки, выяснилось, что, во-первых, в канализацию есть доступ. Во-первых, мы узнали, что достаточно легко туда попасть, во-вторых, на тот момент, когда в Москве километр аренды стоил 500 рублей, повторюсь, это давно было, в Екатеринбурге он стоил 5000. А у нас и попасть туда невозможно.
М: будем честны, Москва была в СССР единственным телефонизированным городом. Я сам из Подольска, у нас не было телефонов. В Москве телефоны более-менее в квартирах были, т.е. была канализация, и МГТС, было с чего начинать. Потом все время они находились под прессом, что если мы начнем, т.е. все время мэрия скалила зубы на эту канализацию, отжать актив у МГТС, им, как я понимаю, был вопрос, что если будут беспредельничать МГТС по недопуску, то у мэрии всегда револьвер лежал на столе, что вы тут на народном добре наживаете кучу копеек.
Р: Я знаю, знаю, да. Тут в этом плане мы умываемся горючими слезами. Видимо, от того что Екатеринбург – город рока, тут спокойно жить не получается, тут волей-неволей рождаются песни, типа Сказочная тайга Агаты Кристи.
М: ну, в Москве был ресурс, а в Екатеринбурге его просто не было. Ну, забитые убитые трубы, для каких-то заводов кабели, все разрушено, я понимаю, ее нет. Канализация когда, извини, в таком состоянии, когда у тебя асбест-цементные трубы поломаны и забиты, это не ресурс, его нет. У нас в центре Москвы, чтобы обеспечить сейчас связь, там просто перекладывают вот такие новые емкости, и по-другому ты не сделаешь. Но это опять же, делается сейчас за счет городского бюджета, это новая структура, которая сдает уже дальше, не МГТС, а канализация.
Р: Я сейчас начну испытывать к тебе классовую ненависть. Хватит сыпать соль мне на раны.
М: мне стыдно. Проблема просто в мозгах, управленческая культура, планирование, тупо люди не могут спланировать.
Р: беда, беда вообще. По поводу управляющих компаний. Вся ситуация началась у нас, по-моему, в 2008 году, конкретно с нашей компании Инсис, т.е. еще до создания Ассоциации. У нас есть управляющая компания «Верх-Исетская», которой все операторы традиционно платили за размещение оборудование на общедомовом имуществе. В какой-то момент эта управляшка приходит и говорит: «Вы платили за каждый дом 400 рублей, сейчас будете платить по тысяче». Мы такие: «А обоснуйте». Те сидят, на нас смотрят, а в глазах ноль интеллекта просто, сидят, пилят бабки и говорят: «Ну, не хотите – мы все повыкидываем». Мы от них получили официальный запрос, и там началось все вообще очень интересно. Мы сначала подали в суд на то, что они не имеют права повышать цены, во всяком случае, в таком размере. Суд первой инстанции принял их сторону. Мы подали в апелляцию, они снова на коне. Мы подали в кассацию, и кассация, рассмотрев предмет спора, сказала: «А вы понимаете, что предмета для договора нет вообще?» В чем заключается услуга, предмет услуги в чем? Т.е. мы провода тянем, узлы монтируем, абонентов подключаем, услуги оказываем, устанавливаем. Управляйка-то что делает? Никаких полномочий у управляющей компании от жильцов на взимание денег с операторов связи нет.
М: кстати, Богатов в те же годы еще про это говорил, что у управляшки нет формального повода взять деньги. Просто с точки зрения гражданского кодекса.
Р: Да. Кассация вернула дело в первую инстанцию. Первая инстанция сказала: «Уважаемые управляющие компании, что-то мы тут согласны с кассацией, сразу как-то не углядели. А договор просто недействительный, это просто какая-то бумажка. А раз это бумажка, то соответственно, вы не имеете права брать бабки». После этого, мы, я говорю сейчас чисто про компанию Инсис, обратились в региональное УФАС, к нам присоединились другие операторы, и УФАС УК «Верх-Исетской» сказал: «Не имеете права. Причем не только вы, вообще никто не имеет права». То есть не в отношении какого-то одного субъекта, а в принципе. А федеральная антимонопольная служба – это ребята серьезные, мы знаем, потому что если начать с ними как-то неправильно себя вести, можно напороться на оборотный штраф, причем такого размера, что жизнь твоя закончится как юридического лица. Сразу же. У нас потом были прецеденты, когда борзели УК в отношении нас в области, ФАС выписывала им оборотные штрафы, те шли в суд, а суд им эти штрафы сокращал только по причине того, что он понимал, что они несовместимы с жизнью.
М: из жалости.
Р: из жалости не к ним, а к жильцам.
М: я понимаю.
Р: а они прекрасно понимали, что если их сейчас обязать этот штраф заплатить, они банкротятся, и огромное количество домов остаются вообще без обслуживания. Добавлю, что в процессе противостояния с УК «Верх-Исетская», которое продолжалось, естественно, не месяц, и не год, эти ребята, во-первых, несколько раз нападали на наших сотрудников, слава Богу, обошлось без каких-то инвалидностей и серьезных последствий, но тем не менее. Но один раз мы их подловили. Мы сцену нападения засняли, на сотрудника УК подали в суд и довели дело до уголовного приговора, нападавшему дали 2.5 года условно. Те его задним числом, естественно, к тому моменту уволили, но мы так злобненько похихикали и сказали: «Давайте, давайте, еще попробуйте». Дело же не в том, что нам надо было конкретного чувака на тюрьму посадить, а фишка в том, что информация очень быстро распространилась и желающие что-либо исполнять вот такое, противозаконное, кого-то бить из сотрудников Инсис, сразу же кончились. Что там еще было – в итоге им впаяли оборотный штраф, но была какая-то мутная история, когда начальница УФАС уехала, оставила вместо себя заместителя, а та, пользуясь своим личным знакомством с директором УК, вместо положенных миллионов, нарисовала символические 100 тысяч. Но, забегая вперед, я скажу, что эту заместительницу в марте 2015 года отправили на 10 лет в колонию за коррупционные преступления, наш эпизод тоже лег в основу приговора. Ее хорошо так закрыли, качественно вообще.
М: не стой на пути у высоких чувств.
Р: Совершенно верно. На меня эти ребята вообще пытались завести уголовное дело, таскали на допросы в полицию. В общем сидит оперативник, и открытым текстом мне говорит: «Так и так, ты подозреваешься в том, что воровал электроэнергию у УК «Верх-Исетская». Я ему отвечаю: «Уважаемый, какая «Верх-Исетская», она образована в 2006 году, компания Инсис создана в январе 1999 г. Когда они появились на рынке, мы давным-давно уже работали, и все схемы им были предоставлены, все было известно». Если коротко, то, объяснили в итоге полицейскому, что здесь он не прав, после чего он очень просил: «Подпишите, что претензий не имеете». В общем, все эти дела закончились.
М: это все именно эпизоды Инсиса?
Р: Да, это конкретно Инсис. У нас еще был очень крупный конфликт с другой управляющей компанией криминального толка, там тоже нападали на наших сотрудников, брызгали им газовым баллончиком, рубили нам кабели, и мне неоднократно говорили: «А что ты, типа, воюешь ради войны, вроде как», я отвечаю «Ну, здрасьте, унитаз покрасьте. Что значит, ради войны? Да, я несу определенные потери, войны без потерь не бывает. Если вы собрались воевать, надо, во-первых, учитывать интеллектуальный уровень этих ребят», а если говорить про Екатеринбург, то в большинстве своем в управляющих компаниях просто бандюганы сидят. Это во-первых, а, во-вторых, надо считать выгоду. У меня спрашивают тогда, а разговаривал я с кем-то из федералов: «Ты что, тебе абонентов отрубят, еще что-то», я говорю: «Ну, мы же до абонентов, донесли все это PR-кампанией про этих нехороших людей». Их и так жильцы не любят, потому что они привыкли к тому, что не убирается мусор, не подметается двор, потому что в УК сидят и тупо пилят бабки, которые собираются с жильцов. Рынок криминализирован, оттуда идет куча бабла в общак, все дела. Я говорю: «Вот ты сколько платишь за размещение в домах?», он отвечает: «Ну, больше 4 миллионов», я говорю: «А я 270 тысяч». Я думаю, пояснения излишни.
М: ну да.
Р: Потом, когда уже образовалась Ассоциация, мы с удовольствием поделились опытом. Мы как компания заработали себе репутацию очень опасных и злых ребят. Помню, как в Нижнем Тагиле перед визитом Владимира Путина какой-то чиновник из администрации побежал по маршруту, где президент поедет, давай спрашивать что это за кабели, а за ним следом топали представители операторов, и наши в том числе, и шла какая-то тетя из управляющей компании Он ей: «Что за кабели? Рубите, чтобы завтра же их не было», а она говорит: «Ага, я точно знаю, что один из этих кабелей Инсисовский, я его перерублю, а завтра они меня выпотрошат просто».
То есть когда ты ввязываешься в такую планомерную, продуманную, грамотную, со всех сторон организованную войну, одерживаешь какие-то, пусть даже локальные победы, ты получаешь хорошие репутационные бонусы. И слава начинает бежать впереди тебя. После того, как мы опрокинули две крупных УК, пусть и не без крови, по всей зоне нашего присутствия, в регионе, в том числе, они сами побежали заключать безвозмездный договор на размещение. Я абсолютно серьезно. «Ребята, только не подавайте на нас в суд, только не подавайте на нас в ФАС. Что подписать?». Все, соглашение о безвозмездном доступе и протокол соответствия. Выступил Роскомнадзор в свое время, с позицией официальной, что не имеет права брать управляйка ни за размещение деньги, ни за электричество, потому что электричество – это общедомовые расходы. Они уже оплачены, все. Т.е. одно дело, когда базовая станция стоит, которая там лупит, будь здоров, у сотовиков. А другое дело, когда у тебя висит узел и 40 Вт потребляет.
М: в Москве как раз один из проектов ДИТа, что просто у нас договор с Мосэнерго, мы платим по установленной мощности коммутаторов, и это сколько у нас там.
Р: Это к вопросу о том, что дерись, и там еще неизвестно, какие плюшки тебе достанутся, еще может быть даже больше, чем ты рассчитывал. Есть план максимум, а получается план супер максимум. Хотя за электроэнергию мы готовы были платить, Потом, к сожалению, практика судебная стала меняться, и на данный момент действует постановление, что УК имеет право брать соразмерную плату за размещение с оператора связи, но только в случае, если у нее есть необходимый кворум подписанных протоколов. Т.е. по факту ничего не изменилось абсолютно, вообще ничего. И эти ребята из УК так обрадовались, прибежали, говорят: «Платите». Мы с удовольствием, мы вообще законопослушны, но тут, ребята, надо просто до конца читать, идите собирайте подписи. Представьте: микрорайон Старая сортировка, это чайна-таун такой, где большой старый жилфонд с позднесоветскими панельными муравейниками, где в каждой квартире минимум по 15 вьетнамцев или китайцев живет. Рядом рынок «Таганский ряд» – аналог Черкизона в Москве, так, чтобы немножко масштабы понимать местные, со всеми вытекающими последствиями. Я говорю: «Вставайте, идите и несите нам 100 миллиардов подписей, только честных, потому что там не дай Бог, вы же понимаете, что среди тех, кого вы принесете, будет очень много наших абонентов». А у нас был прецедент, когда управляющая компания в УФАС на одно из заседаний притащила липовый протокол, в котором среди прочих были подписи наших абонентов. И мы одного клиента на заседание потом привели, он паспорт показывает, его спрашивают: «Ваши паспортные данные вот здесь?», он говорит: «Да, паспортные данные мои, адрес мой, но это не моя подпись. Вот мой паспорт, вот мое свидетельство о регистрации с пропиской, вот моя подпись, а это липа». И председатель комиссии весь ворох бумаг, который был представлен управляющей компанией, просто берет, в сторону убирает и говорит: «Вот сейчас вы все это прячете, я просто время терять не буду. Еще раз что-то подобное произойдет, и вы дальше продолжаете совсем в другом месте совсем с другими последствиями, причем необратимыми».
Я говорю, тут весело у нас. Не соскучишься. А потом мы этой практикой охотно поделились с другими операторами связи, и в рамках Ассоциации тоже. Я не скажу, что прямо очень смело и храбро ее начали применять так, как мы, остальные наши коллеги, все-таки им как-то было более боязно. Но местами они ее начали применять, все равно как-то где-то пошла какая-то экономия, кроме этого, если начинался какой-то беспредел со стороны УК или ТСЖ, снова поднималась волна публикаций и возмущенного общественного мнения. Но за ней уже торчали уши не конкретно компании Инсис, а всей Уральской ассоциации операторов связи. Тут просто везде надо грамотно, юридически грамотно выстраивать, в том числе с точки зрения взаимодействия с силовиками – там свои методы. С точки зрения PR-кампании, я опять же говорю, надо правильно выбирать источники, выбирать время, выбирать интенсивность, надо качественно составлять материал. Я помню, как по какому-то эпизоду одного из конфликтов, за несколько дней мы, вообще ничего не делая, после того как поставили на сайт Ассоциации заметку, отмониторили 43 публикации в СМИ в течение пары-тройки дней. 43! Можешь себе представить?
М: огонь.
Р: Понимаешь? Потому что просто грамотно, вовремя поданная информация с нулевыми затратами, нулевыми!
М: просто в Москве это не сработает, ну, потому что там другая повестка, а есть локальная повестка, и вы там отличные ньюс-мейкеры со всякими разными приключениями, звезда сериала Провайдер под стеклом, Артем Черанев, в новом сезоне, а теперь против управляющей компании. Людям нужен контент.
Р: Это, пожалуй, самые две большие темы.
М: они объективно и есть. А что еще, с точки зрения провайдера, их взаимодействия с коммуналкой, это междудомовые и внутридомовое размещение, вот ты их и перечислил.
Р: Да, ты же спрашивал про власть, взаимодействие с властью, ну, я управляйки условно отнес к власти.
М: нет, ну это частный случай. У меня много читателей провайдеров, поэтому мне понятнее провайдерский контент, но в целом, это для любой отрасли работает. Если люди не сидят, засунув язык в жопу, а предпринимают разумные, организованные методичные усилия, то вероятность что-то получить, сильно лучше, а потери от того, что ты сидишь, засунув язык в жопу, они превышают риски. Ну да, в принципе, можно и получить какую-то ответку, но. Мы же не собираемся жить вечно, в принципе, грубо говоря.
Р: Глубоко копнул.
М: давай третий кусок разговора, еще по поводу ассоциации, сейчас сколько у вас членов в ассоциации?
Р: Сейчас будет смешно. У меня же дети, двойня маленькая, мальчик с девочкой, я их с мамой, с бабушкой, осенью отправил в деревню, как я говорю, в поместье. Сам, понятное дело, в городе, а к ним набегами. Приехал тут к ним на неделю буквально, возвращаюсь, а тут выясняется, что «Конвекс» свою сеть в Екатеринбурге продал в «Эр-Телеком», а «Планета» ведет активные переговоры по продаже Ростелекому, причем они уже в финальной стадии, и вроде как у них на март запланировано окончательное оформление. Короче говоря, в марте из независимых региональных операторов на рынке Екатеринбурга останется только компания Инсис.
М: Сейчас реально ассоциация состоит из одного Инсиса?
Р: Нет, нет. У нас в ассоциации, в любом случае остались представители Конвекса, потому что в области Конвекс остался, они только екатеринбургскую сеть продали. Т.е. он просто продал часть своих активов. А в области они очень неплохо присутствуют, у них там хорошие обороты, на самом деле, в отличие от нас. Мы больше расширяем источники доходов за счет диверсификации услуг в принципе.
М: сколько сейчас участников в ассоциации?
Р: На постоянной основе четыре. У нас ушла «Планета», но вместо нее вошел региональный филиал «Эр-Телеком». С точки зрения веса мы усилились.
М: мы теперь с тобой в одной ассоциации.
Р: Получается, что так. У нас Эр-Телеком, Конвекс, Инсис, Эрланг, итого четыре. Нас четверо в учредительных документах, четыре компании, которые взносы делают. А постоянно прислушиваются и на нас равняется весь рынок.
М: я понял.
Р: Объективно весь рынок, разве что кроме Ростелекома. Да и Ростелеком, на самом деле, нет-нет, да и всплывает.
М: не обидно, что вы за всех тянете, что другие на вас катаются нахаляву?
Р: На нас не катаются. Дело в том, что нашу практику подхватывают, и, получается, что какие-то контратакующие действия предпринимаем не только мы вчетвером, а все в целом. Мы подход доносим до остальных, кто в совещательном порядке присутствует, и очень часто многие из них присоединяются. Мы являемся своего рода детонаторами.
М: одно время я пытался агитировать провайдеров за вступление в Ростелесеть, я такого наслушался, у людей в мозгах такой мусор, Господи, твоя воля. Говорю с человеком, вроде человек состоявшийся бизнесмен, он же не бомж, человек, который сделал какой-то актив, он же в принципе, взрослая, состоявшаяся личность, по поводу как раз Яровой. И заряжает такую через запятую, два информационных месседжа. Он говорит: «Ты знаешь, я вот понял, что все это сделано для того, чтобы уничтожить нас, малых провайдеров, и типа поэтому крышка, трепыхаться бесполезно (запятая), у меня есть знакомый в ФСБ, и мы отмажемся. Что у людей вообще? Я таких несколько видел. Все умрут, а я грейпфрут, блин. Но я спасусь, потому что у меня есть связи. Я так стою улыбаюсь, а сам думаю, твою мать.
Р: А ты понимаешь, такие ребята, на самом деле, все и губят. Возвращаясь к самому началу, к твоей мысли, и мне очень нравится, что ты на том же Facebook её продвигаешь, насчет гражданского общества. Я говорю: «Ребята, пока вы не начнете реагировать на действия власти, ею возмущаться системно, опротестовывать какие-то действия в суде, объединяться во вменяемые, адекватные объединения общественного толка с целью отстаивать свои гражданские права, вы ничего не получите! Вы что ходите, как рабы? Почему вы относитесь к чиновникам, как к господам? Это слуга твой, он бабки получает из бюджета, ты в бюджет платишь налоги». У меня пару-тройку раз просто были такие инциденты.
М: чисто интерфейсный момент, что власть – это бюрократическая структура. Бюрократическая структура не может реагировать на нытье в Facebook. Бюрократическая структура может реагировать только на официальные документы, т.е. для того, чтобы в принципе общаться со структурой, нужно порождать бюрократические структуры, и вступать в переписку и т.д., просто нет другого пути. Ты когда к компьютеру подходишь, ты же нажимаешь на клавиатуре кнопки и мышкой крутишь, ты же не жалуешься, не кричишь: «Открой, пожалуйста, браузер», ну, сейчас можно, раньше нет. Сейчас для вас, дураков, и такой интерфейс сделали. Т.е. так же как компьютер не угадывает желания пользователя пока, так и власть, пока для того, чтобы ей понимать, что она как хорошо говорил MrBear из Красноярска провайдер, он говорил, что у вас действует метод эмпирического наползания, т.е. это сделать можно, а это сделать уже начинается сопротивлялово. Поэтому если вам что-то не нравится, вы должны породить структуру, которая в состоянии сгенерировать сопротивлялово. В большинстве случаев у этих людей есть свои способы, источники денег, свои методы зарабатывания карьеры, и ваши три копейки, для них это сдача от сдачи, мелкая проблема, которая чем меньше создает персонального геморроя, тем проще жить. И то, что люди даже не то, что боятся, просто у людей нет привычки создавать бюрократические структуры.
Р: Это состояние страха, во-первых, во-вторых, полная неготовность вести такую войну на истощение, как правило. Войну, причем на истощение, в первую очередь моральное. Я ведь не говорю про деньги, я уже порядки сумм говорил, бюджет у нас копейки.
М: ну, не истощились вы от 50-60 тысяч рублей в месяц.
Р: Да, учитывая масштаб оборотов. Я не знаю, можно пойти элементарно, весь месячный бюджет небольшой компанией, не сильно напившись потратить за один вечер. А было бы нас 10 операторов в Ассоциации – бюджет был бы 20, максимум 30 тысяч рублей.
М: ни о чем вообще, тут играет роль, что существует официальная структура, которой надо написать официальное письмо, которое пойдет по бюрократической какой-то траектории и будет как-то рассматриваться, в каких-то ведомствах. Дальше уже с помощью опять же PR-кампании можно усиливать позицию, с помощью какого-то адекватного общения доносить проблемы, которые будут на следующем шаге, чтобы эта удалая борзость столкнулась бы с тем, что «а вы понимаете, что будут последствия, таки и такие». И дальше уже начинается внутрибюрократический какой-то диалог, который приводит к тому, а зачем нам вообще этот геморрой нужен? Ради чьих конкретно интересов? И уже агрессивность системы снижается.
Р: Тут еще действует принцип шахматной партии двух гроссмейстеров высокого уровня. В такой шахматной партии не кто-то выигрывает, а, скорее, кто-то проигрывает, т.е. все строится на том, что кто-то в какой-то момент делает ошибку, за что расплачивается. Вот когда ты ведешь допустим, всю переписку грамотно, сутяжничество, вот это все, пишешь официальные письма, требуешь входящие, регистрацию, подаешь в суд, пользуясь законодательством Российской Федерации, а там достаточно инструментов. Их просто надо уметь видеть и уметь ими пользоваться.
М: это профессия, это некая работа, которую нужно просто делать. Мне кажется, что не то, что боятся, они просто не умеют, и им лень учиться. Поэтому они рационализируют свое неумение через страх. А, в общем-то, даже не в страхе дело. Ты лично ничего не выиграл фактически. Хотя, в общем-то, с бандитами конфликтовал Уралмашевскими, мог бы и очередь в живот словить, в принципе, при некоем развитии сюжета, ну, теоретически.
Р: Тимур, это бизнес. Изначально ты когда идешь в бизнес, когда что-то организовываешь, ты понимаешь, что….
М: …можешь получить очередь в живот.
Р: да, у тебя есть определенные риски с одной стороны, а с другой стороны, ты многое приобретаешь.
М: технический вопрос. Примерно понятно, я просто не в курсе, а как была Урал телесеть, которая переформатировалась, выросла в Ростелесеть. А у вас другая ассоциация.
Р: она вообще никакого отношения к нам не имеет.
М: ваша ассоциация как называется?
Р: Уральская ассоциация операторов связи, УралАОС.
М: у вас какие-то были отношения с Урал телесетью? С Олегом Грищенко?
Р: Ну, мы знаем друг друга, конечно.
М: повестка абсолютно такая же.
Р: ну, я послушал, я же гонял на тот же форум MUSE, в Москву ездил.
М: я в Иволге был на КРОСе много раз.
Р: На КРОСе я лично не был ни разу. Наши туда ездили. С Олегом-то общаюсь давно, меня туда звали спикером, я несколько раз там выступал, в том числе очень просили поделиться опытом, рассказать «секрет философского камня», как это вы так не платим управляйкам, но порой там задают такие вопросы, что я попадаю в ступор. Например, вот: «А нас управляющая компания просит переводить деньги на карточки физическому лицу. Мы можем это делать или нет?». Ну, понимаешь, все, занавес.
М: Ответ – можете. Ничего не мешает. Переводите, Господь с вами. В этих конфликтах Ростелесеть не активничала?
Р: Нет. Мы их что-то не видели, не слышали. Но у них, в основном, ребята с окраин с рабочих, я не знаю, чтобы в Ростелесети состоял кто-то более-менее крупный.
М: нет, там крупные-то Уфа.нет, Интерсвязь и т.д., по стране-то много крупняка.
Р: Я про наш регион, из Свердловской области, там, по-моему, никого нет. Уфа.нет – это Башкирия.
М: ну, понятно, Интерсвязь – Челябинск.
Р: с Интерсвязью, кстати, неплохие отношения, они по подходу к жизни чем-то нам нас напоминают. Мы много про них слышали, я первый раз, лично с ними пересекся в Москве, они на меня хорошее впечатление произвели. А из свердловских – это кто-то с северов, кабельщики, как-то так, особо не пересекались.
М: по поводу Яровой, где мы нагрешили, почему у нас все так? Что мы сделали неправильно?
Р: Ну, я тебе скажу так, тогда же в Москве вытащили депутата какого-то, он говорит: «Так а что, нам притащили этот законопроект, а у нас же в Думе только спортсмены и комбайнеры сидят», это цитата.
М: это на MUSE приходил депутат из ЛДПР и говорит: «Нам сказали подписать, мы и подписали».
Р: Lа, да. У нас, кстати, с Чистым небом потом было то же самое, мы когда потом с депутатами общались, они делали большие глаза: «А мы просто вообще ничего не поняли, нам сказали это просто ребята провода снимут и уберут под землю», здесь то же самое: «Да, пусть хранят». Не высказали свою позицию федералы, потому что у нас при всем желании, ты понимаешь, надо было объединяться в масштабах страны. Мы бомбить начали сразу же, мы начали привлекать другие ассоциации, Тюменскую ассоциацию, еще какую-то, с нами начали активно на связь выходить. Но в масштабах страны надо объединяться на федеральном уровне хотя бы в какие-то группы временные, хотя бы против Яровой. Давайте называть вещи своими именами. Яровая придумана для того, чтобы определенные структуры, аффлированные с олигархами, заработали много-много денежек на железяках, которые никому не нужны. При этом владельцы этих же структур являются в том числе совладельцами Мегафона. Т.е. там, грубо говоря, будет перекладывание денег из одного кармана в другой. Поэтому тот же Мегафон очень пассивную позицию занял. Им просто дали команду: «Ребята, сидите, не дергайтесь». Это мое личное, опять же, предположение, я там свечку не держал. Если в целом, то с технической точки зрения вся эта инициатива с Яровой –полная бредятина.
М: я так понимаю, у нее именно с точки зрения интересов ФСБ непосредственно, смысл просто равен нулю.
Р: Он абсолютно нулевой, абсолютно, потому что отставные силовики, кто в чине генеральском, в один голос говорят, что все эти прослушки – это 3% от всей оперативной работы. 97% – это работа «в поле», это аналитика, это агентура, это вербовка, это слежка, вот что это такое. Это установление связей методов ручек и ножек, в крайнем случае, отслеживание обмена. В принципе, есть слежка за метаданными. А все эти прослушки и прочая «перепись» данных, про которую как бы пакет Яровой, она начинается уже в самом конце, когда уже конкретно с вероятностью в 99.99% накрывают «бармалеев». И даже в этом случае по-другому совершенно их слушают, там другие механизмы действия, я просто видел, как они работают, своими глазами видел. И работает это все совершенно не так, никто там не сидит и эти массивы данных не перебирает, никому это не нужно, это, во-первых, а во-вторых, трафик-то весь шифрованный. Там расшифровке лишь около 7% поддается.
М: я задал вопрос, где мы нагрешили, т.е. фактически то, что операторское сообщество не смогло собраться в структуру, которая могла бы вести системную работу, в этом наша вина в происходящем. Ну, потому что я просто много бегал по наговской тусовке, говорил: «Давайте что-нибудь сделаем». В итоге кто-то говорил, что все это хрень, все это сделано, чтобы нас убить, кто-то говорил что-то еще, но реальных действий, именно, как ты говоришь, что нужно вести системную кампанию, она не сложилась, хотя все возможности были, просто сели на войну, просто никто не пришел. А в итоге Ростелесеть тоже заняла позицию такую настолько вялую, что я расплакался и вышел оттуда. В конечном итоге, потому что я просто не смог дальше всего этого, нулевой реакции, а зачем тогда ассоциации, которые не занимают жесткую позицию. Для чего же нужна ассоциация? Чтобы стоял не конкретный человек под ударом, а какая-то юрка, у которой нет активов. Это так, по-дебильному если. Т.е. в общем, для этого и нужна ассоциация, это общеинтересно, никто не хочет выгребать на себя весь негатив, поэтому хотят, чтобы была какая-то структура.
Р: у нее нет активов, но колоссальные ресурсы при этом. Это же, знаешь, фраза какого-то знаменитого американского деятеля: «Корпорация – это прекрасный способ получать прибыль и не нести при этом никакой ответственности».
М: это американская ситуация. Из федеральных ассоциаций в итоге я лично ничего не нашел, кроме Ростелесети, но Ростелесеть бодрости духа в конечном итоге не проявила. Вот мое личное мнение, поэтому я туда вкладывался своим временем и деньгами, потом я вышел из этого просто по этой причине.
Р: Ну, здесь радуют две вещи. Вещь первая: чем дальше, тем путаницы вообще внутри всего этого пакета Яровой все больше и больше, звучит какие-то совершенно абсурдный уже бред про то, что все должно быть исключительно российского производства.
М: почему бред? Бюрократия не может сказать «нет». Единственный язык, который может делать бюрократия, чтобы тормозить опасный приказ – это язык саботажа. И если есть возможность саботировать через какие-то бюрократически приемлемые вещи, то это грамотно, типа, зачем будем китайцев кормить, давайте сделаем российскую электронную промышленность. Отличный ход, давайте. Это без таймлайна уже никуда, в принципе.
Р: это плюс семь лет.
М: во-первых, во-вторых, это алаверды тем самым инициаторам в лице олигарховуже возвращаются, ты все это придумал, ты теперь давай и строй нашу промышленность, нашу силиконовую долину. Вот тебе же надо. Бюрократическое сопротивление, когда бюрократия недовольна тем, что ее куда-то гонят на убой, а политически издержки, экономические издержки, они очевидно неприятные, и смысл нулевой, то соответственно, то, что они могут сделать, они могут породить различный документооборот, который этот неприятный момент, час Х, когда это все дело взорвется, он отодвигает. Это не бред, это хороший способ отодвинуть неприятности.
Р: Ну сейчас же если опять же продолжать про Яровую, мало того, что на бумажном уровне чем дальше, тем бреда больше, так нет вообще никакого сертифицированного для этих целей оборудования, вообще никакого. И я не понимаю операторов, которые бегут и что-то начинают уже строить и вкладывать бабки. Мне хочется им сказать, «Ребята, вы понимаете, что как бы сейчас формально выполняя требования Федеральной службы безопасности у себя там где-то в регионах, вы закон о связи нарушаете, у вас по-хорошему надо отнять лицензию? Потому что вы строите массивы хранения данных, не имеющих соответствующие сертификаты. Я скажу больше того, у нас центра сертификации нет, у нас органов, которые сертифицируют это железо, нету. У нас нету для выполнения пакета Яровой ничего абсолютно. У нас был прецедент как-то раз, уже давно, наши чекисты к нам такие заходят, говорят «Ставьте какое-то железо», а не то мы вам устроим. Однако тогда сложиился какой-то вакуум, и тои железяки не сертифицировали, то ли система сертификации менялась, я могу сейчас наврать, но смысл в том, что мы формально выполнить этот закон не могли. Я к коллегам обращаюсь: «Пишите письмо в Роскомнадзор официальное, с условным содержанием: «Уважаемый Роскомнадзор, вот у нас прилагается копия письма от УФСБ, требуют от нас установить какое-то срочное оборудование, но оборудование не сертифицировано. А в случае, если мы его установим, то вы нас лишите лицензии. Что же нам делать?». И мы взяли просто, так самоустранились, а вместо себя лбами столкнули РКН и ФСБ. А они и так друг друга не очень любят, я скажу честно, у них постоянное выяснение отношений, как минимум за разделение сфер влияния в том смысле, что «это ваша проблема», «нет, это ваша проблема». Вот так, совсем по-пацански. Те такие посмотрели, быстро смекнули, что эти ребята из Инсиса задумали стравить их с ФСБ, подумали, подумали, и извернулись. Они взяли просто, что там сначала немножко налили воды, но, значит, мы вам напоминаем, уважаемый Инсис, что согласно закону о связи, дальше идет цитата, выделенная как раз про сертифицированное оборудование, про возможные перспективы и т.д. И мы берем это письмо, идем к чекистам и говорим: «Ребят, вы нас заставляете совершить ритуальное самоубийство у всех на глазах, так, чтобы потом всю оставшуюся жизнь говорили: «Черанев – дебил конченый». Я говорю: «Вы и бизнес собрались убивать, и вы потеряете всю возможность за всякими нехорошими людьми, бармалеями следить, и короче вообще непонятно, что делать, заставляете нас нарушать закон». Те говорят: «Эх, ну да, ладно, давайте, бывайте
Назад в раздел "Новости Ассоциации"
Нажимая на кнопку "Отправить", я даю согласие на обработку персональных данных